Неделя 19-я по Пятидесятнице. Евангелие от Луки, 26 зачало, глава VI, 31-36.

Размещено Окт 16, 2017 в Душеполезное чтение, Евангельское и Апостольское чтение | 0 комментариев

И ка́к хотите, чтобы с вами поступали люди, та́к и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то́ же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы люби́те врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.

Антоний, митрополит Сурожский:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В сегодняшнем евангельском чтении Христос говорит о христианской любви не общими словами, а конкретно и очень просто и доступно. Любовь делается христианской, Божественной, когда человек, любя, забывает себя. Забыть себя до конца дано святым, но любить, не ища награды, не прося, не требуя, не вымогая любви за любовь, не вымогая благодарности за ее проявление – начало христианской любви. Она расцветает в любовь Христову, когда свободный дар любви достигает не только до любимых (это умеют делать все), но до нелюбимых, до тех, которые нас ненавидят, которые нас считают врагами, которые для нас считаются чужими. Если мы не умеем нашей любви распространить на тех, которые нам враги, это значит, что мы еще помним только себя и что все наши действия, все наши чувства исходят от непреображенного еще человеческого сознания, которое находится вне тайны Христа. Мы призваны любить щедрым сердцем, а щедрость, даже природная, заключается в том, что человек жаждет давать, ликует, когда он может отдать не только ему ненужное, но самое ему драгоценное, в конечном итоге – свое сердце, свою мысль, свою жизнь. Мы не умеем любить, но вся жизнь – школа любви, или наоборот, страшное время темного, холодного отчуждения.

И вот Христос нам открывает путь, как научиться любви: каждый раз, как на пути любви я себя самому вспомнюсь, каждый раз, как я встану преградой между своим живым, истинным движением сердца и действием, я должен обернуться к себе и сказать: Отойди от меня, сатана (Мк. 8, 33): ты помышляешь о земном, а не о небесном… Каждый раз, как, проявляя любовь, я буду требовать ответной любви, благодарности за благодеяния, я должен обратиться к Богу и сказать: Прости, Господи, я осквернил тайну Божественной любви… Каждый раз, когда в ответ на чужую ненависть, на клевету, на отвержение, на отчуждение я замкнусь и скажу: Этот человек мне чужой, он мне враг, – я должен знать, что для меня – не только во мне, но для меня самого – закрылась тайна любви, я вне Бога, я вне тайны человеческого братства, я не ученик Христов.

Вот путь; Христос не напрасно говорит, что путь в Царство Небесное – узкий, что врата узкие: очень узок этот путь, очень требовательна заповедь Христова, беспощадно требовательна, потому что она относится к области любви, а не закона. Закон определяет нам правила жизни, но он всегда где-то кончается, и за этим пределом мы от него свободны. Любовь же предела не знает; она требует нас до конца, всецело. Мы не можем только какой-то частью души согреться; если мы это допустим, мы потухнем, охладеем. Мы должны запылать всем нашим сердцем, и волей, и телом, и превратиться в купину неопалимую, в тот куст, который видел Моисей в пустыне, – который горел всем своим существом и не сгорал. Человеческая любовь, когда она не освящена Божественной тайной, поедает вещество, которым питается. Божественная любовь горит, превращает все в живое пламя, но не питается тем, что горит; в этой Божественной любви сгорает все, что не может жить вечно; остается чистое и светлое пламенение, которое превращает человека в Бога, как Ветхий Завет говорит, как Христос повторяет. Будем учиться ценой ожога любви, ценой отвержения от себя, ценой жертвы – будем учиться этой любви. И только тогда сможем мы сказать, что мы стали учениками Христа. Аминь.

Священник Сергий Ганьковский:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Очень часто, когда нас спрашивают о Боге и мы пытаемся говорить какие-то слова, слова эти бывают именно своими словами, то есть словами о себе, а не о Боге. Мы больше говорим и думаем о себе, поэтому, когда речь заходит о любви, человек, как существо падшее, сломанное, изуродованное грехом, говорит не о любви как таковой, а о том, что он, бедный и больной, называет любовью. Человек говорит: “Я люблю Бога” – и не замечает, как он жалок в своей наивной лжи. Он и не подозревает, что любовь к Богу, впрочем, как и любовь к ближнему, предполагает самозабвение, самозабывание, отречение от самого себя. Когда Господь молится на кресте за своих убийц, Он не совершает ничего неожиданного и необычного. Он родился для того, чтобы умереть за нас. Он знал это ещё тогда, когда и самого мира не было. Он готов был понести боль и позор страшной казни на кресте ещё до начала времён. Вот почему Иоанн Богослов называет Бога Любовью.

Сегодня без всяких притч и иносказаний, ясно и жёстко нам сказано раз и навсегда, на вечные времена: “Любите врагов ваших!”

Хорошо, когда живёшь тихо и бестрепетно, как фикус в душной комнате. Ни особенных друзей, ни злобных врагов не имея, а потому ни любви, ни особенной ненависти не переживая. И тогда кажется, что сегодняшнее Евангелие не про нас. У нас нет врагов. Нам некого ненавидеть. Но Господь говорит не о каких-то страстных, интенсивных, мощных переживаниях, Он говорит о повседневном, житейском, может быть, даже мелком. О тех самых житейских пустяках, которые более всего нас отравляют и злят.

И лазейки нет. Если мы христиане, нам даже нельзя помечтать о ней. Слово Божие строго предупреждает: “Не надейся спастись, если душа твоя просто холодна и бестрепетна”. Нам предписано творить добро тем, кто проклинает и убивает нас, потому что “и грешники любящих их любят”. Пожалуй, любить тех, кто чисто теоретически, если допустимо так выразится, ненавидит тебя, вполне возможно. Ну, мало ли, бывает, не лежит у одного человека сердце к другому. Но вот как себя заставить пожалеть того, кто разорил твой дом, кто надругался над твоей святыней, кто убил твоих детей? Евангелие ставит перед нами именно этот трагический, страшный вопрос, и не даёт нам возможности отмолчаться или сделать вид, что это к нам не относится. Больше того, мы, христиане, погрешим против правды, если скажем , что такой любви просто быть не может. Нам очень хорошо известно, что Матерь Божия, Пресвятая Богородица, – Ходатаица и Заступница за нас, за тех, кто Её Божественного Сына каждым своим грехом вновь и вновь пригвождает к Кресту. Мы знаем, что сонмы мучеников умирали, молясь за своих палачей и жалея их. Все мы знаем, что Святитель Владимир Киевский, новомученик и исповедник Церкви Российской, благословил и простил бандитов, которые через секунду после этого искололи его тело штыками.

И вот, зная всё это, спросим себя: “Где же мы, грешные, обрящемся?” Откуда нам взять смирение и кротость не то чтобы перед лицом смерти, куда там! Откуда нам взять смирение и кротость перед горькими словами упреков наших родственников, близких, соседей?

И если у нас нет этого, тогда что же мы называем любовью? В другом месте Евангелия Господь говорит каждому из нас: “Итак, если свет, который в тебе – тьма, то какова же тьма?”

Вот что такое христианство! А мы-то, бедные, думали, что христианство – это когда человек в обществе себя прилично ведёт, в автобусе билеты покупает, а зайцем отнюдь не ездит, книжки у приятелей не зачитывает и, самое главное, исправно свечки в храме ставит. Мы, бедные, думали, что причастие Святых Христовых Тайн – это что-то вроде универсальной “кремлёвской таблетки” от всех болезней, а детей крестят для того, чтобы они не орали истошно и маме с папой спать не мешали.

И вдруг оказывается, что христианином нужно быть вовсе не потому, что без этого в жизни удачи не будет, а потому, как сказала одна тургеневская героиня, что “каждый человек должен умереть”. Иными словами, каждый человек должен из мира автобусных билетов, зубной боли, детских капризов, церковных свечек и мелких дрязг перейти в Царство Небесное, и там мерить нас будут вот этим аршином: “Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.”

И вот тут у меня возникает вопрос: “А я-то тогда кто? Я-то сам разве христианин?” Как мне, такому, какой я есть, ответить на вопрос, который Господь наш Иисус Христос задал апостолу Петру: “Любишь ли Меня?”

Когда Господь рассказал Своим ученикам об обязанностях мужа по отношению к жене, апостолы в ужасе вскричали: “лучше не жениться”, – так тяжелы они им показались. Но ответ Спасителя был прост и ясен: “Невозможное человеку возможно Богу”. И жизнь нам дана для того, чтобы мы за долгое время странствования в земной юдоли с Божьей помощью – а только так это и возможно – превратились из жадных, трусливых, самодовольных в тех, кого задумал Господь, когда творил мир: в свободных от страстей и похотей, сильных, мудрых, прекрасных и радостных Сынов Божиих, ибо, как сам Он сказал в Нагорной проповеди, “таковых есть Царствие Небесное”! Аминь.

www.hram.info

 

Оставить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Перейти к верхней панели